![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
l_lednikИнтересна история с внедрением хосписов в нашу страну. Некий англичанин Виктор Зорза, журналист-советолог, решился облагодетельствовать Россию. Не корысти ради, а волею почившей дщери. Московские чиновники упирались, тогда мистер Зорза заручился поддержкой Маргарэт Тетчер, и передал её письмо о пользе хосписов Юрию Лужкову. Видимо, Тэтчер была красноречива, или сделала предложение, от которого мэр не смог отказаться. И пошло-поехало. В 1997 открылся первый хоспис на 30 коек с персоналом в 82 человека на улице Доватора. Сейчас их только в Москве 8. О, Англия! Страна развитой демократии и прогрессивных человеческих отношений! Государство легализованной педерастии и толерантности...
Основатели хосписов в России и на Украине - Вера Миллионщикова, ныне покойная, и Елизавета Глинка. Как они говорили, хосписы помогают смертельно больному человеку достойно жить до конца, помогают родственникам справиться с потерей, пережить смерть родных. Основательница первого хосписа в Москве Миллиощикова считала, что более выгодного учреждения в нравственном и одновременно экономическом аспекте не существует. Родственники мучаются, испытывают чувство вины, вынуждены увольняться с работы и менять свою жизнь, чтобы ухаживать за больным. И именно хоспис – это решение всех их финансовых и нравственных проблем, по мнению Миллионщиковой и Глинки. По их же словам, случайные люди у них не работают, а только сострадательные, честные и высоконравственные кадры: «в хосписе концентрация положительных чувств и концентрация любви», «в хосписе не работают плохие люди», «невозможно работать черствым, злым людям, они уйдут» («Школа злословия» от 29.09.2008) Однако в той стране, из которой к нам вползла идея о хосписах, не всё так идиллично.
Миллинщикова: «В Англии, например, больного кладут в хоспис дней за 6 дней до смерти. Кладут умирать, потому что люди не хотят видеть смерть дома. У них к смерти техногенное отношение. Умирает родственник – быстренько в хоспис, потом скорее кремировать и «продолжаем жить».
Вот так номер! Вот, значит, какова истинная причина существования хосписов? Но в России всё не так, добавляет Миллионщикова. А как же? Люди везде одинаковые, не могут же мотивы, по которым англичане сплавляют своих родных умирать подальше от дома, так радикально отличаться от мотивов россиян? Врачей в 1-м хосписе только 2, потому что они не хотят там работать, и это несмотря на высокую зарплаты, льготы по оплате ЖКХ, бесплатный проезд и другие преимущества. Да и средний медперсонал не задерживается, в хосписах постоянная текучка, которую пытаются компенсировать бесплатным трудом волонтёров. Психологически очень понятно, почему люди бегут из смертельного приюта: видеть такое концентрированное страдание здоровый человек не может. Ежедневно смотреть на угасание людей, видеть их замутнённый обезболивающими препаратами разум, наблюдать за их страхом смерти человек с нормальной психикой не в состоянии. Мы не можем за свою жизнь перенести столько картин страданий и смерти, сколько предлагается наблюдать персоналу хописов. Это просто выше наших сил. Понятно, что в жизни каждого человека есть страдания и смерть близких, свои и чужие болезни, но так, чтобы сделать это своей ежедневной профессией, нужно иметь какие-то особые психические наклонности. И вот пример.
Миллионщикова в «Школе злословия» от 29.09.2008: «У нас была одна медсестра, она одновременно работала в стриптиз-баре. Работала года 3, безукоризненно, сама хороша необыкновенно. Я ее спросила, как она это совмещает, и она сказала: «Я и там, и там. Там я деньги зарабатываю, а здесь я живу настоящей жизнью. Мама одобряет и ту мою жизнь, потому что мы едим, пьем и одеваемся на эти деньги, и эту жизнь, благодаря хоспису я не теряю лица». Хорошенькое оправдание для проституции… Миллионщикова, её дочь со странным именем Нюта и фамилией Федермессер и Глинка уверяли, что работа в хосписах – это высшее проявление любви к людям. Они говорили, что любят свою работу.
Глинка: «Я очень люблю свой киевский хоспис. Когда мне плохо или какие-то жизненные трудности, я приезжаю туда». Ну, еще бы, поглядишь на людей в терминальной стадии рака – и как-то полегчает. Свои несчастья на их фоне выглядят сущими пустяками.
Есть ли альтернатива хосписам? Послушать хосписофилов, так и нет вовсе. Домашний уход за больным человеком часто превращается в пытку, причем с необходимостью увольнения с работы, тратой огромных денег на сиделку, которую трудно найти, с невероятностью усталостью и моральной опустошенностью. Чуть ли не каждый день нужно ходить в поликлинику за новым рецептом на обезболивающие препараты, пререкаться с врачами. Особенно тяжело приходится родственникам больных, парализованных после инсультов или травм.
Но в некоторых странах существуют системы патронажной помощи. К каждому больному раком прикрепляется медсестра или сиделка, которые навещают его, помогают с туалетом, проводят нужные гигиенические процедуры и обезболивание. Родственники получают значительное облегчение, причем оплачивается патронажная помощь за счёт государства. Больной находится в своей привычной обстановке, его не тащат в резервацию к таким же умирающим. Неужели Глинка, прожившая в США больше 13 лет, не знает о патронаже? В интервью и она, и Миллионщикова говорили, что умирать лучше дома. Однако же, вместо того, чтобы ратовать за создание обширной системы патронажной помощи на дому, вместо подключения своих связей в партийных и олигархических кругах, Миллионщикова и Глинка положили все силы на создание резерваций страдания и смерти. Если отбросить моральный аспект, а рассмотреть только практическую пользу хосписов, то и тут окажется, что хосписы не могут быть выгодны.
В 2007 году Миллионщикова в интервью сказала, что содержание одного больного обходится в 2 500 рублей в день. Сколько это стоит в 2011 году - я не знаю, наверняка больше. Эти деньги можно было бы прекрасно выдавать семьям родных, или ими оплачивать услуги сиделки. Но понятно, что выдавать деньги родным невыгодно – чиновникам будет труднее их украсть. Учёт опиоидных наркотиков тоже выгоднее подчинить одной структуре. Что помешает администрации хосписов так же красть деньги, как их крадут в других гос.учреждениях? С какой стати персонал хосписов должен чем-то отличаться от персонала в больницах, откуда ему взяться, такому высокоморальному? Миллионщикова и Глинка не скрывают, что в хосписах постоянная текучка, но если люди не хотят или физически не могут там работать долгое время, как же тогда обеспечивать кадровый состав? Ещё один момент, связанный с посещением больных. Предполагается, что больного будут навещать родные. Когда они это будут делать – вечером после работы? Брать отгулы? Зачем им таскаться в хоспис, если проще всего оставить человека дома под присмотром? Глинка даже считает правильным создать детские хосписы, что вообще выше моего понимания. Смертельно больной ребенок будет находиться в учреждении, а родители его там навещать? Зачем, кому это принесёт облегчение? Что будет в это время с другими детьми, если они есть? Что будет чувствовать ребенок, которого родители спровадили из дома? Под видом лукавой попечительности об умирающих в наше сознание внедряется приемлемость спихивания родных на казённый счёт. Согласно православному вероучению, Господь забирает нас в самый лучший для этого момент: когда человек покаялся в грехах, или когда нет надежды на покаяние, и дальнейшее продолжение жизни будет только вредить душе человека.
Смерть одного человека глубоко влияет на его окружение. Родственникам даётся шанс примириться друг с другом, исполнить свой долг помощи больным родителям, проявить любовь и милосердие к болящему, о котором забывали за суетой и добычей материальных благ. Основная цель существования хосписов – не дать человеку полноценно подготовиться к самому важному событию его жизни: к смерти. Не дать родным и самому больному прочувствовать важность этих месяцев или недель, затруднить покаяние и прощение друг друга. Воспрепятствовать больным в их последней возможности придти к Богу. И это уже настоящий сатанизм. А следующим логическим шагом после внедрения хосписов будет ещё более «милосердная» процедура по облегчению страданий, та, что активно обсуждается и внедряется в Нидерландах, Англии и иных человеколюбивых странах: умерщвление. Оно просто закономерно вытекает из идеи хосписа.
Основатели хосписов в России и на Украине - Вера Миллионщикова, ныне покойная, и Елизавета Глинка. Как они говорили, хосписы помогают смертельно больному человеку достойно жить до конца, помогают родственникам справиться с потерей, пережить смерть родных. Основательница первого хосписа в Москве Миллиощикова считала, что более выгодного учреждения в нравственном и одновременно экономическом аспекте не существует. Родственники мучаются, испытывают чувство вины, вынуждены увольняться с работы и менять свою жизнь, чтобы ухаживать за больным. И именно хоспис – это решение всех их финансовых и нравственных проблем, по мнению Миллионщиковой и Глинки. По их же словам, случайные люди у них не работают, а только сострадательные, честные и высоконравственные кадры: «в хосписе концентрация положительных чувств и концентрация любви», «в хосписе не работают плохие люди», «невозможно работать черствым, злым людям, они уйдут» («Школа злословия» от 29.09.2008) Однако в той стране, из которой к нам вползла идея о хосписах, не всё так идиллично.
Миллинщикова: «В Англии, например, больного кладут в хоспис дней за 6 дней до смерти. Кладут умирать, потому что люди не хотят видеть смерть дома. У них к смерти техногенное отношение. Умирает родственник – быстренько в хоспис, потом скорее кремировать и «продолжаем жить».
Вот так номер! Вот, значит, какова истинная причина существования хосписов? Но в России всё не так, добавляет Миллионщикова. А как же? Люди везде одинаковые, не могут же мотивы, по которым англичане сплавляют своих родных умирать подальше от дома, так радикально отличаться от мотивов россиян? Врачей в 1-м хосписе только 2, потому что они не хотят там работать, и это несмотря на высокую зарплаты, льготы по оплате ЖКХ, бесплатный проезд и другие преимущества. Да и средний медперсонал не задерживается, в хосписах постоянная текучка, которую пытаются компенсировать бесплатным трудом волонтёров. Психологически очень понятно, почему люди бегут из смертельного приюта: видеть такое концентрированное страдание здоровый человек не может. Ежедневно смотреть на угасание людей, видеть их замутнённый обезболивающими препаратами разум, наблюдать за их страхом смерти человек с нормальной психикой не в состоянии. Мы не можем за свою жизнь перенести столько картин страданий и смерти, сколько предлагается наблюдать персоналу хописов. Это просто выше наших сил. Понятно, что в жизни каждого человека есть страдания и смерть близких, свои и чужие болезни, но так, чтобы сделать это своей ежедневной профессией, нужно иметь какие-то особые психические наклонности. И вот пример.
Миллионщикова в «Школе злословия» от 29.09.2008: «У нас была одна медсестра, она одновременно работала в стриптиз-баре. Работала года 3, безукоризненно, сама хороша необыкновенно. Я ее спросила, как она это совмещает, и она сказала: «Я и там, и там. Там я деньги зарабатываю, а здесь я живу настоящей жизнью. Мама одобряет и ту мою жизнь, потому что мы едим, пьем и одеваемся на эти деньги, и эту жизнь, благодаря хоспису я не теряю лица». Хорошенькое оправдание для проституции… Миллионщикова, её дочь со странным именем Нюта и фамилией Федермессер и Глинка уверяли, что работа в хосписах – это высшее проявление любви к людям. Они говорили, что любят свою работу.
Глинка: «Я очень люблю свой киевский хоспис. Когда мне плохо или какие-то жизненные трудности, я приезжаю туда». Ну, еще бы, поглядишь на людей в терминальной стадии рака – и как-то полегчает. Свои несчастья на их фоне выглядят сущими пустяками.
Есть ли альтернатива хосписам? Послушать хосписофилов, так и нет вовсе. Домашний уход за больным человеком часто превращается в пытку, причем с необходимостью увольнения с работы, тратой огромных денег на сиделку, которую трудно найти, с невероятностью усталостью и моральной опустошенностью. Чуть ли не каждый день нужно ходить в поликлинику за новым рецептом на обезболивающие препараты, пререкаться с врачами. Особенно тяжело приходится родственникам больных, парализованных после инсультов или травм.
Но в некоторых странах существуют системы патронажной помощи. К каждому больному раком прикрепляется медсестра или сиделка, которые навещают его, помогают с туалетом, проводят нужные гигиенические процедуры и обезболивание. Родственники получают значительное облегчение, причем оплачивается патронажная помощь за счёт государства. Больной находится в своей привычной обстановке, его не тащат в резервацию к таким же умирающим. Неужели Глинка, прожившая в США больше 13 лет, не знает о патронаже? В интервью и она, и Миллионщикова говорили, что умирать лучше дома. Однако же, вместо того, чтобы ратовать за создание обширной системы патронажной помощи на дому, вместо подключения своих связей в партийных и олигархических кругах, Миллионщикова и Глинка положили все силы на создание резерваций страдания и смерти. Если отбросить моральный аспект, а рассмотреть только практическую пользу хосписов, то и тут окажется, что хосписы не могут быть выгодны.
В 2007 году Миллионщикова в интервью сказала, что содержание одного больного обходится в 2 500 рублей в день. Сколько это стоит в 2011 году - я не знаю, наверняка больше. Эти деньги можно было бы прекрасно выдавать семьям родных, или ими оплачивать услуги сиделки. Но понятно, что выдавать деньги родным невыгодно – чиновникам будет труднее их украсть. Учёт опиоидных наркотиков тоже выгоднее подчинить одной структуре. Что помешает администрации хосписов так же красть деньги, как их крадут в других гос.учреждениях? С какой стати персонал хосписов должен чем-то отличаться от персонала в больницах, откуда ему взяться, такому высокоморальному? Миллионщикова и Глинка не скрывают, что в хосписах постоянная текучка, но если люди не хотят или физически не могут там работать долгое время, как же тогда обеспечивать кадровый состав? Ещё один момент, связанный с посещением больных. Предполагается, что больного будут навещать родные. Когда они это будут делать – вечером после работы? Брать отгулы? Зачем им таскаться в хоспис, если проще всего оставить человека дома под присмотром? Глинка даже считает правильным создать детские хосписы, что вообще выше моего понимания. Смертельно больной ребенок будет находиться в учреждении, а родители его там навещать? Зачем, кому это принесёт облегчение? Что будет в это время с другими детьми, если они есть? Что будет чувствовать ребенок, которого родители спровадили из дома? Под видом лукавой попечительности об умирающих в наше сознание внедряется приемлемость спихивания родных на казённый счёт. Согласно православному вероучению, Господь забирает нас в самый лучший для этого момент: когда человек покаялся в грехах, или когда нет надежды на покаяние, и дальнейшее продолжение жизни будет только вредить душе человека.
Смерть одного человека глубоко влияет на его окружение. Родственникам даётся шанс примириться друг с другом, исполнить свой долг помощи больным родителям, проявить любовь и милосердие к болящему, о котором забывали за суетой и добычей материальных благ. Основная цель существования хосписов – не дать человеку полноценно подготовиться к самому важному событию его жизни: к смерти. Не дать родным и самому больному прочувствовать важность этих месяцев или недель, затруднить покаяние и прощение друг друга. Воспрепятствовать больным в их последней возможности придти к Богу. И это уже настоящий сатанизм. А следующим логическим шагом после внедрения хосписов будет ещё более «милосердная» процедура по облегчению страданий, та, что активно обсуждается и внедряется в Нидерландах, Англии и иных человеколюбивых странах: умерщвление. Оно просто закономерно вытекает из идеи хосписа.